Комментарий от Дёжкина

                В комментарии « Волчьи заступники» я упомянул Ф.Р.Штильмарка как автора превосходной посмертной книги «Отчет о прожитом» (2006), имеющей знаменательный подзаголовок  «Записки эколога-охотоведа». Мне показалось уместным развить эту тему, ибо в глазах некоторых абстрактных критиков природоохранитель, адепт абсолютной заповедности (а именно таковым является Штильмарк в глазах значительной части природоохранной общественности)  не может (не смеет!) быть охотником. Критики пытаются изобразить «случай Штильмарка» как странное исключение, которое можно «простить» ему из-за странностей характера. Глубокое знакомство с книгой Феликса Робертовича приводит к уверенному выводу: ничего случайного для него в сочетании «охрана природы и разумная охота» нет. Дела и жизнь ученого подтверждают этот «парадокс» .Обратимся к ним.
                - «Охоту, как естественный способ общения с дикой природой (любимой мною тайгой в особенности) хотел бы оставить в активе своей жизни. Даже прощаясь со своим бренным бытием, стоя «на краю», не хочу расставаться с двухстволкой (отвергая при этом карабины), не ощущая греха убийства зверья и птиц, ибо так создан мир, где охота не более чем естественный процесс бытия, осуждать который могут ( и то лишь теоретические) только самые строгие вегетарианцы. Наше скотоводство, птицефабрики, бойни, рыборазводни по своей жестокости просто несопоставимы с любительской охотой. Меня удручает только ее переход от первоначального романтического общения с природой в механизированную добычу трофеев. Будь моя воля, ограничил бы как оружейную мощь, так и многие виды использования техники непосредственно для охоты…» (с. 492).
                Коллеги знают Ф.Штильмарка как человека, которого с приближением очередного промыслового сезона одолевал «охотничий зуд!» Где-то там,  в тайге, бегали ЕГО соболишки. Натасканным западно-сибирским лайкам, любимым собакам нашего таежника, становилось тесно на Федоскинской, и они все чаще и чаще поглядывали на восток, призывая хозяина покончить с московской суетой и заняться, наконец, настоящим делом. В книге сохранились яркие охотничьи сцены, характеризующие автора как страстного и увлеченного охотника. Познакомимся с одной из них. Место действия – Хакассия. Осень 1998 года. Помощник охотника – местная молодая шестимесячная лаечка Найда (хозяйские лайки в этот раз остались в Москве).
                - «Ходил я главным образом по старым лесовозным дорогам, полностью доверившись судьбе и не особенно уповая на добычу, - начинает повествование автор.- Между прочим, я давно заметил, что счастливый случай, тот самый заветный охотничий «фарт», возникает только когда его не ждешь. Ни сном, ни духом я не мог вообразить, что Найда наткнется на соболя прямо на дороге. Краем уха слышал какое-то «шебуршание» по стволу, еще подумал, что это не белка, а наверное запоздалый бурундук сиганул на пихту. Собака крутилась вокруг нее, но не лаяла. Можно было сразу же уходить – в густой заснеженной хвое зверька не разглядеть, выпугивать выстрелом нет никого смысла. Я и пошел прочь, но прощальным взглядом уловил соболиную головку на пихтой макушке. Не веря глазам своим, попытался показать собаке, но не лаять же вместо нее!  Найда от души потрепала «шелкового паренька», как называет соболя в своих стихах мой друг Анатолий Зырянов, и мы двинулись дальше.  Дорога вывела к давно заброшенному поселку, строения которого сгнили и развалились, между ними густо разрослись молодые березки. Все дальнейшее произошло на моих глазах.  Найда сунулась в остатки гнилого сруба, оттуда стрелой метнулся темный зверек, тут же запрыгнувший на ближайшую березку. День был солнечный, необлетевшая листва на деревце горела чистым золотом, оттеняя красовавшегося на виду темного соболя. В этом случае собака, конечно, не могла удержаться от проявления своих чувств, она подпрыгивала, чуть не доставая зверька, и заливаясь неудержимым лаем, хотя и не слишком громким, голос ее был не силен…Мы добыли с ней за короткое время пять соболей, причем все три остальные были «трудовыми», за ними пришлось далеко ходить, выискивать и высматривать, но ведь на то и таежная охота…» (с.405).
                «…Соболиная собака! Я уверен, что нет на свете более интересной, увлекательной и азартной охоты, чем на соболя с рабочей лайкой. Впрочем, многие со мной не согласятся. Каждый вид охоты прекрасен по-своему, будь то таинство глухариного тока или музыка гона в осеннем лесу. Общение с природой происходит и на вальдшнепиной тяге, и в бекасином болоте, но разве можно сравнить это с горной забайкальской или саянской тайгой, как бы воплощающей в себе могущество и силу мироздания. Здесь проверяются все качества и свойства твоей натуры, ты вступаешь в единоборство со всем стихиями сразу, не принадлежишь себе, подчиняешься только всесильному року, полностью отдаваясь его неведомой силе» (с.406).
                Прекрасные слова! Еще один вклад в великолепный гимн охоте.
                Феликс Робертович, как известно, был одним из идеологов заповедного дела и много общался с единомышленниками. Но единомыслие было не полным, водораздел проходил через отношение к охоте, к «дикой природе», которую Штильмарк знал отнюдь не по наслышке. Вот что он  писал по этому поводу.
                - «Профессор А.А.Никольский давно уже ведет кампанию за этическое отношение к природе и заповедникам, основываясь на принципах Альберта Швейцера о благоговении перед жизнью. Я готов был бы это поддержать, если бы не его и Борейко агрессивно-отрицательное отношение к охоте, которое воспринимаю как лицемерие. Впрочем, к этой же категории относятся и такие постулаты Киевского эколого-культурного центра как «права дикой природы», «права животных» и тому подобное. Дело вовсе не в том, что в Библии человек обозначен царем природы, а просто-напросто так устроен мир, и с этим приходится считаться…» (с. 465).

                     Феликс Штильмарк. «Отчет о прожитом. (Записки эколога-охотоведа)»
                      Москва. Издательство «Логата». 2006. 527 с.